Апофатическое богословие основано на попытках понять бога через понимание и перечисление того, чем он не является. Гностические учения, как и многие другие мистические подходы, говорят парадоксами, чтобы выразить что-то невыразимое.

Эту теоретическую позицию надо осторожно отличать от того, как принято думать о науке. Да, в науке тоже бывают "апофатические" аргументы. Классический диагональный аргумент Кантора конструирует новое число просто на основе того, что оно не равно никакому другому числу. Идея "фальсифицируемости" научных теорий тоже кажется схожей с апофатическим подходом. И все же нужно понимать разницу в этих занятиях, иначе мы рискуем судить мистиков просто как плохих ученых – и упустить то, что они открывают в практике.

Мы привыкли думать о науке, как об асимптотическом приближении к истине (даже критикуя такую точку зрения на практике, невозможно не признать за ней саму цель науки). Для науки, истина это что-то стабильное, к чему можно приближаться все ближе и ближе. Отрицая все, что не соответствует истине, все более и более точно, наука идет вперед.

Но мистика это не просто "плохая наука". Апофатические учения не развиваются тем же способом. Каждый новый красивый парадокс или таинственный коан не пытается обобщить и улучшить все предыдующие. Книга "Mystical Language of Unsaying" Майкла Селлса изучает этот вопрос на множестве примеров. Он показывает, что противоречивый язык мистиков связан не с тем, что им плевать было на истину или что они изначально отказывались от нее в своих поисках, а с тем, что для них истина появлялась именно в движении между фразами, от одной фразы к той, что ей противоречит. Дело для них не в том, чтобы прийти к самому лучшему выражению, которое бы вбирало все противоречия; и не в том, чтобы от выражения совсем отказаться; а в том, чтобы само это движение заметить и распознать как цель самого занятия.

Для мистика, как и для любого практика вопрос состоит не в поиске стабильной, недвижимой истину. Мистик практикует речь, а не теорию; изобретает парадоксы, а не утверждения. Вопрос об истине входит в практику исключительно из теории, и к самой по себе практике, оторванной от теории, вообще не применим, даже если это практика науки.