Я предлагаю, что невозможность является той причиной, что организует мир; что то, что принимается за невыразимое, может быть сведено к невозможному; я предлагаю рассматривать историю технологии, организуя ее вокруг невозможного, а историю мира – как историю технологии. Понятие, которое стоит в центре этого подхода, это организующая невозможность.

Итак, организующая невозможность – это такая невозможность, которая связана с высокой повторяемостью компромиссов. Речь идет, например, о повышении вероятности повторения компромисса, но необязательно – скажем, теории могут появляться вокруг парадоксов, и использоваться вновь и вновь, чтобы этих парадоксов избежать, но этот процесс едва ли хорошо описывается через "вероятность". Организующая невозможность организует вокруг себя компромиссы. Это определение позволяет нам ответить на вопрос о связи компромисса с ней.

Зададим еще раз вопрос о том, не является ли связь вещи-компромисса и невозможности – чисто человеческим организующим действием. В живой природе мы легко можем говорить о вероятностной связи между невозможностью и повторением. Энергетические требования – одно из самых очевидных ее проявлений. Скажем, хлорофилл (зеленое вещество, участвующее в фотосинтезе и придающее растениям их окрас) не является просто решением вопроса о том, как сделать что-то зеленым.  В таком случае мы ожидали бы от эволюции молекулы попроще. Его структура – компромисс, например, между энергозатратами на создание такой сложной молекулы и энергетическая польза от ее существования

Этот подход переносится на технологию, если принять определенные положения. Рассмотрим вопрос заново. Можно представить, скажем, что самолет будет служить компромиссом не только по поводу полета, но и решением для жилого дома или публичного пространства для развлечений. Действительно, такое использование вполне возможно. Но вопрос о повторении вводит в это своего рода ницшеанский аргумент: о вечном повторении. Невозможно представить вечное повторение сборки самолета для решения жилищных проблем. Лишние усилия, приложенные при сборке самолета, и дополнительные усилия, нужные для его эксплуатации в виде жилья, настолько велики, что ни рынок, ни планирование просто не позволят повторять его схему, не модифицировав ее.

Конечно, когда я говорю “невозможно представить”, я делаю довольно сильное утверждение о непроизвольности развития технологии, против которого могут быть возражения. Его стоит сделать явным: я предлагаю смотреть на технологию именно так – как на повторение случайно найденных компромиссов по поводу разного рода интересующих людей невозможностей. Случайность находки, конечно, надо понимать широко – она может случиться и в размышлениях изобретателя, который осознанно погружен в проблему, и выглядеть таким образом очень результатом целеустремленных усилий. Но я говорю о том, что целенаправленность, связанная с технологией, относится лишь к повторению – не только, когда повторяют какой-нибудь успешный механизм, но и когда эксперт предлагает решение, повторяя вслух то, что появилось как-то в его голове.